Прохоров, Адриан ("Гробовщик")

Смотри также Литературные типы произведений Пушкина

— "Старый гробовщик"; ходил в русском кафтане. Над воротами его "желтого домика" на Никитской высилась "вывеска, изображающая дородного амура с опрокинутым факелом в руке, с подписью: "Здесь продаются и обиваются гробы простые и крашенные, также отдаются напрокат и починяются старые". "В течение восемнадцати лет он прожил в "лачужке", продавая гробы сосновые за дубовые, божась по обыкновению своему, что он лишнего не возьмет", пока не приобрел на Никитской "желтого домика", "так давно соблазнявшего его воображение и наконец купленного им за порядочную сумму". В квартире Пр., "в кухне и гостиной", помещались изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера; также шкафы с траурными шляпами, материями и факелами. Все у него "было заведено в самом строгом порядке", и "нрав" "совершенно соответствовал мрачному его ремеслу": П. "обыкновенно" был угрюм и задумчив и погружен в печальные размышления" "о неминуемых расходах" на мантии и шляпы, "ибо давний запас гробовых нарядов приходил у него в жалкое состояние", а "старая купчиха Трюхина", на которой "он надеялся выместить убыток", все не умирала, хотя "уже около года находилась при смерти"; даже во сне ему виделись люди, лежащие, как Трюхина, на столе или "погребенные его стараниями", пристававшие к нему "с бранью и угрозами". "Он разрешал молчание разве только для того, чтоб журить своих дочерей, когда заставал их без дела, глазеющих в окно на прохожих, или чтоб запрашивать за свои произведения преувеличенную цену у тех, которые имели несчастье (а иногда и удовольствие) нуждаться". На замечание сапожника Шульца о выгодности промысла П. ("мертвый без гроба не живет") отвечал: "Сущая правда", "однако ж, если живому не на что купить сапог, то не прогневайся, ходит он и босой; а нищий мертвец и даром берет себе гроб". На пиру у Шульца П. "тотчас познакомился" с будочником (Юрко), как с человеком, "в котором рано или поздно может случиться иметь нужду", и за обедом "ему уступал" ("Юрко ел за четверых"), "пил с усердием" и "до того развеселился, что сам предложил какой-то шутливый тост". Однако, когда Юрко предложил П. выпить "за здоровье своих мертвецов", "гробовщик почел себя обиженным и нахмурился" и с пира "пришел домой пьян и сердит". "Что ж это в самом деле, — рассуждал он вслух: — чем ремесло мое не честнее прочих? разве гробовщик — брат палачу? Чему смеются, басурмане? разве гробовщик — гаэр святочный? Хотелось было мне позвать их на новоселье, задать им пир горой; ин не бывать же тому! А созову я тех, на которых работаю: мертвецов православных". — "Что ты, батюшка? — сказала работница, которая в это время разувала его: — что ты это городишь? Перекрестись. Созывать мертвых на новоселье! Экая страсть!" — "Ей-богу, созову, — продолжал Адриан, — и на завтрашний же день. Милости просим, мои благодетели, завтра вечером у меня попировать; угощу чем Бог послал". Но, увидя во сне своих "благодетелей", слыша их брань и угрозы, обращенные к нему, П. "лишился чувств" и даже после пробуждения "с ужасом" вспоминал происшедшее во сне.